и поэтому совершенно ни к чему не способен. Все это мне боком вышло, надо мной только смеются.

– Как семья?

– Моя мама была активистом по борьбе со школьным автоматом с презервативами.

– Понятно, – сказал Кевин и сел напротив с огромной кружкой, в которой колыхалась черная жижа крепчайшего кофе. – Друзья?

– Есть.

Больше Томми ничего не добавил.

– А он? – спросил Кевин, извлекая из обертки толстую рыжеватую сигару.

– Кто?

– Парень, из-за которого ты сюда прибежал.

Томми опустил глаза, избегая едкого дыма от дешевой сигары. Она воняла жженой резиной.

– У него все в порядке. Встречается с самой красивой девчонкой школы.

Кофе Кевин выпил в три глотка, нагнулся и достал из-под стола початую бутылку виски. Виски он налил в ту же кружку, что и кофе.

– Это мой способ протрезветь, – пояснил он. – Крепкий кофе и немного виски.

Томми невольно отмахнулся от дыма сигары.

– Терпи. Сигареты я не курю, – сообщил Кевин. – Берегу свое здоровье. Итак, ты совсем один, тебе не с кем поговорить и все пошло кувырком, да?

– Примерно так.

– Так что случилось с твоими друзьями?

Томми подумал немного и рассказал: все, начиная с самого начала. С тех дней, когда трое ребятишек встретились для того, чтобы построить у реки шалаш. С того времени, когда Карла не носила лифчика и могла свалить Алекса одной левой. С того времени, как Алекс прыгал по веткам, изображаю злого гурона, а Томми бесконечно даровал ему жизнь, на что Алекс сильно обижался.

Все, вплоть до того момента, когда Алекс пришел с повинной и сказал, что он трус, но ничего с собой поделать не может. До того момента, когда Карла попросила переспать с ней, чтобы не оказаться девственницей в колледже. И до того момента. Когда они втроем собрались для того, чтобы вслепую запечатать конверт с материалами для конкурса.

Томми рассказывал сначала скупо, а потом понял, что его внимательно слушают, и углубился в детали, повел рассказ связно, излагая даже свои чувства и полуоттенки с тонами, которые никогда не анализировал прежде.

Он рассказывал Кевину, но чувство было, что говорит самому себе, и все еще винит себя за все, что произошло с их неразлучной троицей, которая долгое время была для него центром мироздания, потому что вместе они справлялись со всем – поддерживали друг друга и были друг другу за это глубоко благодарны.

– Мне показалось, что Кит может заменить мне их. Он совсем другой, в нем нет ничего общего с Карлой и Алексом, но он меня понимает, а они – уже нет. Но Алекс и Карла доверяли мне, а Кит не доверяет. У него проблемы с родителями, и он не хочет об этом говорить. Он ничего личного не хочет говорить, про Минди тоже промолчал. Наверное, из-за этого я на него и обижен. Если бы дело ограничивалось обидами, я бы не пришел, но все заходит куда-то… не в ту сторону. Я был с ним в кинотеатре и два с половиной часа надеялся, что он дотронется до моей руки.

– Стоп, – сказал Кевин. – дальше меня не интересует. Видишь ли, если мне взбредет в голову полюбоваться на разнообразие человеческих потрахушек, я посмотрю порно. Я спрашиваю тебя обо всем, кроме этого, потому что мне, как и всякому нормальному человеку, плевать на то, кто что хочет вытворять в койке. Неважно, в чем тут загвоздка – в том, что ты восхищаешься человеком, которого угораздило понять твой лепет, или в том, что ты собрался пригласить его на выпускной, а потом сыграть свадьбу в одном из штатов, где вам выдадут брачное свидетельство. И то, и другое – не проблема. И люди, которым не понравится второй вариант, были и всегда будут, как и те, кому просто не нравится твой цвет волос или твои писульки в Интернет. Чтобы разобраться в себе, тебе нужно время, а времени у тебя предостаточно. Тебя просто кинули люди, которым ты доверял, и тебе почему-то очень хочется себя добить. Вместо этого предлагаю тебе примерить на себя другую личность. Не Томми-я-всех-прощу-потому-что-боюсь-быть-один, а… к примеру Томаса. Томаса Митфорда. Смелого такого парня, которому все нипочем. Который ценит себя на миллион баксов. Сразу не получится, не надейся. У тебя в голове столько мусора, что городская свалка кажется скромным пакетиком с обертками от гамбургера. Этот мусор так сразу не выбросить, но отодвинуть его на время в сторону можно. Какая бы ни была у тебя ориентация, значения она не имеет. Ты неплохой парень, вот и все, что я могу о тебе сказать.

– Да, – согласился Томми, – но бог…

– А с богом ты потом поговоришь лично. Люди хреновые проводники в этом деле. Помрешь и спросишь его: господи, вот чем лично я тебе так насолил? Уверен, он будет удивлен, потому что ничего особенного против тебя не имел. Хочешь кофе? У меня где-то было молоко.

– Нет, – отказался Томми. – Мне пора. Спасибо, Кевин.

– Я бы предложил тебе куртку, но не могу.

– Я понимаю.

Томми встал и пошел к двери. Обернулся:

– Тебя за это выгнали из школы?

– Ага, – рассеянно отозвался Кевин, выливая в кружку остатки виски. – Ты не единственный в своем роде, Томас. Лет пять назад в школе был похожий парень.

– Был?

– Повесился в прошлом году. Слишком много ему пришлось думать о том, каким он должен быть. От этого всегда крыша едет.

Принесенные с собой деньги Томми тайком сунул в карман висящей на крючке рваной черной куртки и вышел.

Глава 9

В небольшой нью-йоркской квартире жили четверо – Сара Хогарт, пышная блондинка Джиллиан, ее брат Джастин и дымчатый кот Патрик, представитель того кошачьего племени, которое совершенно не против, чтобы из них вязали пушистые узлы и опрокидывали кверху брюхом.

Ранним утром пятницы солнце, заливающее комнату с разбросанными с ночи яркими синтетическими матрасиками, разбудило Джиллиан, а Джиллиан разбудила Сару и Патрика, тут же ринувшегося к миске.

Джастина разбудить было сложнее. Он привык к ночной жизни, и на солнечный свет реагировал как ленивый вампир – матерясь, забирался с головой под одеяла и швырялся в окна подушками.

На Джастина не обращали внимания. На него можно было наступать, петь ему на ухо, греметь посудой и шуметь феном, – он только морщился, но не поднимался.

Пока Джиллиан возилась в душевой, Сара накормила Патрика и заглянула в блокнотик. Она плохо помнила распорядок своих ежедневных дел, и потому вечно все записывала.

На это утро у нее значились три важных дела: собеседование, собеседование и собеседование, все в разных концах